It's like we're going through the motions,
Of a scripted destiny.
Каждый человек пишет свою историю. Каждый человек день ото дня придумывает каждое свое действие, каждый свой взмах ресниц, каждую минуту. Каждый человек заранее знает, что его ждет, заранее знает, что будет в его жизни, от самого начала до самого конца. Именно так будет когда-нибудь, далекое когда-нибудь, жаль не сейчас. 
Итак, обычный осенний день обещал быть очень веселым. Сегодня был день выборов, но не тех выборов, в которых выбирали президентов, а тех выборов, в котором выбирают законную пару, с которой ты должен будешь прожить всю жизнь. Не слишком то и удобно, хотя сказать, что люди уже привыкли к таким устоям, не сказать ничего. Пожалуй, сейчас уже не найдется людей, которые, как и раньше отстаивали свои права на самостоятельный выбор своей половины. Сейчас все привыкли, привыкли к тому, что все за людей делают машины. Интересно через, сколько лет машины научатся рожать, и потребность в женщинах отпадет? Ну а вообще, мы сейчас не об этом. Сегодня был предпоследний в этом году день выборов, и именно в этот день Хенсыну должны были выбрать его девушку, с которой он будет жить до глубокой старости, и склеит ласты с ней в один день. Сказать по правде, ХенСын был редкостным пофигистом, поэтому очень стандартно отнесся к этому дню, ну выборы так выборы, да и плюс ко всему Чжан был самым что ни на есть представителем не той ориентации. Потому выбор «электронной» жены был даже на руку. Вот вроде бы жена, а вот вроде бы и искать не нужно, а то будут тыкать пальцами. Перейдем же к подробностям.
Хенсын легкой походкой прошествовал к своему месту, к обычному черному стулу с приклеенной к нему бумажкой с его именем, и что логично уселся на него, закинув ногу на ногу. Парню было скучно, он хотел домой, хотел просто лечь и поспать, ибо настроение и вдохновение приходят только вдвоем, и только ночью, потому эта ночь, как и многие другие, была проведена сидя за мольбертом. Вокруг уже порядком толпился народ, а близлижащие стулья уже были заняты, все кроме одного, по правую руку от Хенсына. Парню даже интересно стало, как человек в здравом уме может опаздывать на свои же выборы. Однако какая ему разница?
Девушки сидящие на соседнем ряду во всю пытались привлечь внимания красноволосого, однако последний казалось бы даже не замечал, что его кто то зовет, что кто то ну очень томно вздыхает. Хенсын привык к такому. И даже любил эту свою популярность. Но вот незадача, спустя минут 10, внимания стали уделять не Хенсыну, а опаздывающему парню. Парень был тоже корейцем, и был весьма не плох собой, темные очки, каменное выражение лица, пухлые, очень соблазнительные губы, черная майка обтягивала сильные, пусть и не слишком накаченные, руки, на одной из которых красовалась длинная виетливатая надписьтатуировка. Темные волосы были в некотором беспорядке, но это не придавало ему неряшливости, даже наоборот. Да, тут есть на что посмотреть. И собственно теперь Хенсын понимал, почему почти все внимание перешло на парня сидящего рядом. Сам Хенсын конечно и был очень яркой личностью, красные волосы, светлая, практически белоснежная кожа, и черные как ночь глаза, обрамленные пушистыми ресницами, но он явно чуть проигрывал на фоне мужественного и крутого парня. А крутость буквально излучалась из незнакомца. Хотя Хенсын кривил душой, называя его незнакомцем, они не редко виделись, ибо что один что второй учатся в одном иституте, едва ли не на одном курсе. Но как в целом знакомы они не были, так, пару раз пересекались, но не более.
Постепенно начали называть пары, и то в одном месте зала, то в другом противоположном, зажигались прожекторы. Все шло стандартным чередом, пока компьютер не сделал парой двух парней, это проишествие заставило всех в зале замолчать на пару минут, затем взорваться громким шушуканьем. Хенсын покривился. Да, такое случалось крайне редко, сейчас все однополые пары считались едва ли не дикостью, и такие случаи пытались исправить, смены пола, пластические операции, все что бы весь мир был исключительно гетеро. Помолимся же что бы Хенсыну попалась нормальная девушка.
Еще спустя час зал почти опустел, а буква «Ч» в алфавите все быстрее ползла вперед, Хенсын уже видел на табло свою фамилию. Парень рядом так же все еще сидел, и явно чувствовал себя не в своей тарелке, впрочем Хенсын тоже был не особо рад торчать в этой дыре вот уже два часа. – Чжан ХенСын и Ен ЧунХен. – почти опустевший зал вновь замолчал, а ХенСын будто в замедленном вино повернулся к своему соседу и почти с ужасом уставился в свое отражение на его очках. Ну вот тебе и нормальная девушка попалась.

Еще через час оба парня уже сидели в машине, которая отвезет их в их новый дом, в котором они проведут свою жизнь. Не все конечно, ровно до тех пор пока не смогут купить себе новую квартиру, а учитывая то что квартиры нынче стоят столько, что придется продаваться в рабство, то жить они будут там всегда.
Оба парня всю дорогу молчали, да и говорить то было не о чем. Программа дала сбой, и это логично, за последние пять лет таких пар было всего три, два из которых были выбраны именно сегодня. А это уже попахивает реальной подставой. Хотя какая теперь уже разница? Даже если писать куда либо жалобы, ответ будет один «программа не могла дать сбой», это же привычные устои, а мнение каких то парней, да и тем более гомиков, учитываться не будет. Ну и к черту их.
Машина остановилась около пятиэтажного здания, явно старого, но еще не потерявшего своей красоты. Парни вышли из машины и направились на последний этаж. Логично было предположить что как и у Хенсына, родители ЧунХена были в Корее, а оба парня просто приехали сюда учиться, ну и логично что под выборы они тоже попали по месту проживания. Интересно, а выбирай в его стране пару Хенсыну, карма гея его бы обошла?
Квартира была маленькой, но уютной, светлые комнаты, большие окна, и даже выход на крышу, на которой было устроено небольшой сад. В спальне стояла большая кровать, заправленная светло бирюзовыми покрывалами. На окнах висела фиолетовая арганза,сверху которой висели светлые шторы, без каких либо узоров и прочего. Стены покрашены бежевой краской. Кухня была маленькой, безумно уютной. Стены лоджии были снесены, потому окно на кухне было не просто большим, а огромным. По стенам были пущены вся нужная утварь, а у другой стены стоял маленький стол, с двумя стульями. Вообще именно про такие квартиры всегда говорят что зайдя сюда, выходить не хочется. Именно такой была квартира новой парочки. И сказать что Хенсын был рад, не сказать ничего. Осталось только прекратить насторожено реагировать на каждый взгляд, вернее просто кивок головы, в свою сторону.
- Эм. Не знаю как начать даже. Ну быть может привет, - Хенсын подошел к своему мужу, а в том факте что муж ЧунХен, сомнений не было, - эм. Как бы понял, меня зовут Хенсын, мне вот уже 20 лет. Я даже не знаю как начать разговор с собственной женой, вернее мужем. Хотя стоп, слушай, ты всегда носишь на глазах эту хрень? – Да Хенсына очень бесил тот факт что он не мог посмотреть в глаза парню на против, это было странно. – Нет мне конечно нравится этот стиль, аля я мистер в черном, но все таки. – Не говоря больше не слова, Хенсын потянул руку и снял очки с ЧунХена. Итак, глаза у этого парня намного лучше его затемненных очков. – Вот так то лучше.

Улыбка тронула губы Хенсына, - возможно и всегда, а возможно и не всегда, - слишком уклончиво заявил он, рассматривая спальню, решая куда лучше поставить мольберт, к окну или ближе к противоположной стене. – Ну вообще это странно. Может быть я и женственный, но я остаюсь парнем. Да и тем более, если на то пошло то ладно я, тебя то чего?- Хенсын несколько гаденько улыбнулся. – Или у них были какие либо свои тайные знания, вот и поставили в пару с парнем? – Красноволосый невинно хлопнул глазами, однако тему решил больше не поднимать, ибо кто его знает, вдруг это больная тема ЧунХена. – Ну смотри, мы можем жить сугубо как сожители. И тебе удобно и мне удобно, согласен? Формально мы будем считаться в браке, но не формально что ты что я можем заниматься чем угодно и как угодно, и уж тем более с кем угодно. Лично меня это очень даже устраивает. – Да, Хенсыну было так удобнее. Ведь в конце концов у него уже был любимый человек, и изменять ему желания не было. Хенсын, впрочем и Дуджун, изначально знали что рано или поздно у них будет жены, и тогда им придется стать уже не полноценной парой, а лишь парочкой любовников, которые будут сбегать по вечерам друг к другу, а потом возвращаться домой, к жене. Возможно к детям. – И да кстати, с сексом ничего напряжного. – Хенсын растянулся в улыбке и указал на маленький ноутбук, валяющийся на кровати, - погуглишь если нужно когда-нибудь будет.
Чжан подходит к зеркалу и задумчиво поправляет яркие красные пряди волос, складывая челку на одну сторону. Чунхен в открытую пялится на Хенсына, изучает, что не мудрено. Был бы он не так влюблен в Дуджуна, он бы тоже рассматривал свою пару, тоже бы изучал его. Но сейчас было слишком много подводных камней. – Ты мне нравишься. – Хенсын недоуменно переводит взгляд на ЧунХена, затем вновь чуть заметно улыбается. – Не соглашусь, не переживай, я слишком дорожу своими достоинствами. – С некоторым смехом заметил младший, - А вот на счет хорошим мужем, нужно будет посмотреть, да и взвесить все за и против. – Хенсын решил что пока не стоит просвещать этого парня в то что Хенсын как бы уже занят, однако Чжан так же понимал что всегда скрывать он это не сможет.

Дата свадьбы близилась, Хенсын все дни проводил за рисунками. Так было спокойнее на душе, да и сердце не так болело. Вообще Хенсыну было страшно делать конечный шаг. Свадьбу нельзя отменить, нынче даже все разводы запретили. Потому если он, Хенсын, согласится сейчас, то обратно пути уже не будет. Хотя есть ли он сейчас? Привычные мазки, набор разноцветных клякс вырисовывают знакомое и любимое лицо. Хенсын скучал, Он не видел Дуджуна вот уже едва ли не месяц. На каждый звонок телефон любимого отвечал женским противным голосом автоответчика, и на этом все. Будто не было привычного мы, будто есть только прошлое и настоящее, разделяющее на ты, и я и он. Это больно, любить и осознавать что все прошло, будто перечеркнутая или выдернутая страница в личном дневнике. Хенсын все глубже и глубже погружался в себя, погружался в свои мысли, переживания, однако до конца закопаться в проблемах ему не дали. Теплые немного грубые на кончиках пальцев, руки перехватывают тощие запястья, не дав нанести последний штрих черной краски. – Поиграй со мной. – Приказывает ЧунХен, а Хенсын лишь смотрит в его глаза цвета теплого шоколада, и будто тонет, задыхается и не может выплыть. Глаза будто два темных омута затягивают в глубину души, и Хенсын едва ли помнит как нужно дышать, лишь глупо хлопает глазами, пытаясь отогнать наваждение. – Выбирай любую игру, согласен на все. – Хенсын открывает рот, хочет сказать «подожди, я вначале дорисую, и присоединюсь к тебе», но сказать не позволяют. Тянут на себя, и иллюзия воды растворяется, рвется будто паутинка, и Хенсын глубоко дышит, хватая губами воздух. ЧунХен тянет рыжего к телевизору, к которому подключены приставки, усаживает на пол, усаживаясь позади, и будто бы обнимает, щекоча теплым, даже горячим дыханием. Хенсын замирает, потому что именно так они всегда сидели с Дуджуном, и хочется наплевав на все положить голову на сильное плечо, закрыть глаза и просто забыть обо всем, забыть о всех, быть лишь с одним единственным человеком.
- Ну если ты настаиваешь, то давай в любую гонку, - Хенсын в целом только в эти игры никогда не проигрывал, потому и всегда предлагает играть именно в эти игры. – Ну давай для начала на обед, а если проиграем по второму разу то… да хоть на поцелуи. – Хенсын засмеялся, свято веря что поставит под удар лишь ЧунХена. После первого проигрыша Хенсын задумался, и даже начал отнекиваться от второго раза игры, но ЧунХен стоял на своем. Оставалось только надеяться что ставка не на поцелуи, однако гадкая улыбка и озорной блеск в глазах ЧунХена говорили о другом. – Ладно, но поцелуй в щеку! – решительно буркнул Хенсын, и в ответ получил усмешку. – Только в губы, и только взрослый, мы же не подростки. – Хенсын хотел было начать возмущаться, но на экране высветилась надпись «start». Гонка началась. Хенсын старался изо всех сил, едва ли не матерился в процессе игры, но догнать ЧунХена не мог. Тот будто крылья машине прилепил, и теперь не ездит а летает. – Я выиграл, - огласил свою победу старший, довольно улыбаясь, а Хенсын в ответ лишь, что то буркнул, не зная как подступить к делу. – Не забыл про уговор? – Улыбка ЧунХена стала шире, и рыжий проклял всех высших богов.
- Ну ладно, не жалуйся, потом что я тебя девственности поцелуйной лишил. – Хенсын резко разворачивается и обнимает своего без пяти минут мужа, за шею, притягивая к себе как можно ближе. Пока без каких либо действий, лишь вновь смотрит в темные омуты, вновь испытывает странное чувство, будто мир начал крутиться с удвоенной силой, и вновь дыхание пропадает, сердце перестает биться, и Хенсыну срочно нужно искусственное дыхание. Хотя оно ли? Губы у ЧунХена мягкие, теплые, бархатистые, идеальные, умопомрачительные, нежные… Желанные? Очень не подходит, вернее слишком подходит, но это до одури неправильно. Поцелуй нежный, крышесносный, мир вокруг будто дает передохнуть, и лишь тиканье часов и мягкие объятия дают понять что это не сон, что эти губы на своих губах это реальность. Хенсын прикрывает глаза, окончательно потонув в омутах, и лишь целует, не страстно, не по взрослому, нежно, так что внутри все взрвается феерверками, и отрываться не хочется. Совсем-совсем. Но всему есть конец, последние мгновения поцелуя, и рыжий отстраняется, переводит дыхание, но не отпускает, лишь смотрит в глаза, пытаясь понять свое сердце, которое так предательски отбивает безумно быстрый ритм.

- Собирайся, нам сегодня в свадебный салон. – Мягкий немного хриплый после сна голос Чунхена лучший будильник. Но Хенсына это пугает, пугает предстоящая свадьба. Не потому что сердце давно занято, а потому что когда рядом ЧунХен, Хенсын не может думать о Дуджуне. Рядом со старшим, Чжан забывает о всех, и тогда существует лишь их двое, и больше никого. А так нельзя, так не правильно. А может быть и правильно. По привычке открыв глаза Хенсын вновь берет телефон, и набирает вот уже выученные цифры номера, - ну пожалуйста, шепчет он в динамик, но в ответ все тот же холодный ответ – абонент недоступен… - И Хенсын едва ли не плачет. Он не знает что ему делать, не знает как жить, как действовать. – Кому ты все время звонишь? – Голос Чунхена недовольный, едва ли не раздраженный. – Какая разница? Я не лезу в твою жизнь, и надеюсь ты понимаешь намеки. – Хенсын не хотел сорвать злость на своем женихе, но ничего не смог с собой поделать. Старший лишь вздыхает и уходит, прикрывая дверь в ванну. И Хенсын чувствует себя последний тварью, хотя наверное он такой и есть.
Завтрак проходит в тишине, и сердце ноет. И какого черта оно вообще проснулось сегодня? И вообще почему сейчас, в мир компьютерных технологий, не придумают искусственное, ничего не чувствующее, сердце? Было бы намного проще. Дорога до салона так же наполнена тишиной, ЧунХен смотрит на дорогу, и даже не кидает таких привычных косых взглядов. Он будто бы не замечает пристальный взгляд своей невесты. Ему будто все равно. Хотя, Хенсын же сам попросил не лезть в его жизнь. Черт, стало еще хуже. Выбор костюмов занял примерно часа три. На ЧунХена подобрать костюм было проще простого, ибо ему пойдет даже безразмерная футболка с пивным пятном на животе. А вот подбор одежды на Хенсына, даже не костюмов, это проще убиться. Ибо на скелете ростом 170, и живым весом в 52 кг, вся одежда казалась не просто бесформенной а.… Наденьте свою майку 42 размера на ребенка с размером 30, будет примерно тоже самое. В общем примерно к обеду оба парня освободились, и теперь отправились вновь домой.
Завтра была назначена свадьба. Хенсыну было страшно. Даже живопись больше не помогала, а наоборот, ухудшала положение. Хотя бы потому, что знакомые черты Дуджуна, переливались в более округлые, любимые тонкие губы, уплотнялись, превращаясь в пухлые губы ЧунХена. Вся память будто стиралась, приподнося новые воспоминания. Но Хенсыну они были не нужны, ему нужен был лишь Ду… или все давно забытая иллюзия?  - Я не хочу никуда завтра… - Внезапно произносит Хенсын, обращаясь к только что зашедшему в комнату ЧунХену. Последний приподнимает бровь, и кажется в его глазах проскальзывает толика боли. Показалось? – Завтра поговорим. – Отвечает он и ложится на кровать, зарываясь в подушках. А Хенсын лишь вздыхает, и плетется к кровати, выключая по пути свет. Нужно что то решить, при этом срочно.
Утро наступает слишком быстро. Хенсын едва ли сомкнул глаза, впрочем, судя по недовольному ворчанию из под подушек, не спал и ЧунХен, однако при вопросе как спалось, растянулся в улыбке и заявил, что спал он как младенец. Ну, может быть, по его мнению, младенцы во сне бурчат, ворочаются как слоны и вообще. – Послушай, у меня к тебе разговор… - Хенсын сел за кухонный стол, внимательно смотря на внезапно напрягшегося ЧунХена. Что это он? – Я очень много думал о предстоящем событии… Так вот, прости но я не могу. Ты же видишь, мы не пара. Да и тем более, ты ведь и сам уже понял что в сердце у меня другой человек. Давай забудем все, и никуда не поедем? – ЧунХен долго и внимательно смотрел на Хенсына, затем резким движением встал, и навис над рыжим. – А теперь слушай сюда. Либо ты едешь в ЗАГС добровольно, либо я засуну твою тощую задницу в багажник, и поедешь ты туда в полном «комфорте». И уж поверь мне, нас так и так зарегистрируют, даже если ты будешь орать и вымаливать свое «нет». – Хенсын в шоке смотрел на ЧунХена, не веря своим глазам. Вот и приехали. – Да хоть в гробу меня вези, я никуда не поеду! – признаться, эти слова вылетели из уст Хенсына хотя бы потому что он не мог не ответить, гордость не позволяла. А сейчас, эта усмешка на лице ЧунХена, всем видом показывала, что ляпнул он это зря….

Утро до безумия солнечное. Маленькие, совсем игривые, молодые лучи солнца прыгают по поверхности подушки, мягко касаются кожи, едва уловимо грея ее, путаются в непослушных волосах. Сейчас, сон уже отпустил обоих из своего плена, однако Морфей все еще находился в комнате, наполняя ее, каким – то едва ли наивным, семейным теплом, от которого легко пахло свежей выпечкой и уютом. На сердце становится тепло, и сейчас уже как то все равно, на ту боль и грусть, что пришлось пережить вчера. Хенсыну впервые было так приятно находиться рядом с едва знакомым парнем, с которым теперь они связаны единой нитью, прочностью в миллионы железных тросов. Он впервые чувствовал себя так, будто все проблемы, что сейчас свалились на него, все те переживания, они должны пережить вместе, крепко держать за руки друг друга. И это чувство такое неожиданное, оно дает тепло, где то внутри, совсем глубоко. – Доброе утро. – Голос чуть хриплый, Хенсын едва ли удерживается от улыбки, которая так отчаянно тянет уголки губ вверх. Но на плечи вновь грузом сваливаются воспоминания. Все волшебство будто пропадает. Сдувается как резиновый шарик, и на смену приходит отчаяние, наполненное безумной болью, в которой плещется малая долька обреченности. – Не хочешь вставать? – Вновь подает голос ЧунХен, но Хенсын лишь отрицательно мотает головой, закапываясь как можно дальше в одеяло, будто в собственный кокон, в котором нет никаких проблем.
Проходит мучительная минута, за которую в голове Хенсына пролетает весь вчерашний день. Быстрыми слайдами пролетали события, неудобный багажник, в котором рыжему пришлось все таки поехать. Изумленные взгляды на розовые шорты, на которых были выбиты слоники. Ожидание. Отчаяние. Ожидание. Безумие. Все слова будто на автомате, будто сейчас не решается вся его судьба, будто он просит переключить на другой канал. Сердце будто бы отрывается от груди, разрывается с каждой минутой. Перед глазами стоит образ Дуджуна, он улыбается, глазами, губами, и в душе становится до безумия больно, так что хочется схватиться за голову и просто кричать, кричать от боли, боли потери. ЧунХен был прав, Хенсын лишь игрушка в руках умелого кукловода. Но почему он и дальше не может быть его игрушкой? Почему сейчас его будто ненужную вещь отдали другому, а его Кукловоду совсем все равно, что будет с этим тряпьем.
Мягкие касания рук, крепкие объятия. Хенсын напрягается, потому что сердце вновь забывает, кого оно любит. Оно будто маленький предатель, бегает из одного угла ринга в другое, не в состоянии решить болеет оно за черных или за белых. Хенсын прикрывает глаза, и просто прижимается чуть сильнее, наплевав на все на свете. Просто наслаждаясь этим чувством защищенности. Морфей вновь плетет свою паутинку, прикрывая обеих ею, и на губах играет мягкая улыбка. Потому что в сердце тепло, потому что ему легко, у него весна. – Расскажи мне о своем любимом человеке, - голос ЧунХена тихий, приятный, будто бархатный. Его пальцы переплетаются с пальцами Хенсына, он неуловимо поглаживает маленькую ладошку младшего. – Я никого никогда не любил. Как это, любить кого то? – Губы ЧунХена касаются плеча Чжана, от чего последний вздрагивает, это как то чертовски приятно. Интересно как Ен так вот запросто нашел слабое место рыжего? – Ну же, я жду. – И вновь поцелуй, граничащий с легким укусом. Хенсын ойкает, потому что по телу пробегаются мурашки. Глубокий вдох, выдох. – Мы встретились случайно. Ему нужно было нарисовать портрет. – ЧунХен чуть напрягся, это чувствовалось по дернувшимся пальцам, по замершему дыханию. – Ему? – Но Хенсын проигнорировал, какая разница, по его истории все и так будет ясно, не зачем лишний раз отрываться, и потом вновь прокручивать все в памяти. - Не знаю зачем, просто нужно было. Через общих знакомых он нашел меня, и попросил за определенную плату нарисовать его. Каждый день, когда я приходил писать картину, мы о чем-то разговаривали, вначале помалу, а потом мы забывали о картине. Будто специально тянули время, не писали, не позировали, просто общались. Знаешь, когда воздуха без человека не хватает. Будто кто-то душит, умелыми и сильными движениями надрезает каждую вену на твоем горле. – Голос Хенсына едва уловимо дрожит, а пальца сильнее цепляются за теплую руку ЧунХена. – Я сам не понимаю, как так получилось, что мы стали встречаться. Кажется после работы, когда я уже закончил, Дуджун не захотел отпускать, сказал что готов хоть миллионы лет позировать, для меня, лишь бы только я был рядом. – Рыжий замолчал, будто подбирая слова, эпитеты, - знаешь, любовь, это когда ты понимаешь что вроде бы и можешь без человека, но так же понимаешь, что без него будет, пусто. Ненужно. Без этого человека все цвета становятся черно белыми. – Хенсын прикрыл глаза, вспоминая те чувства, когда Дуджун был рядом, когда мягко держал его, Хенсына, руку в своей. – Знаешь, любить больно, невозможно, настолько погано, что хочется послать все к черту. Любить приятно, и ты чувствуешь себя счастливым. Знаешь, любовь – это безумие. - Вновь тишина, каждый из парней думает о чем то своем. Они оба в своем мире, в котором, по сути, нет места другому, но отпустить казавшуюся уже родной руку нет сил, желания, нет ничего. – Послушай, - ЧунХен кусает губы, будто не решаясь произнести следующие слова. Будто бы сам в них неуверен, и боится допустить главную ошибку в своей жизни. Но потом резко выдыхает, и голос кажется каким то грустным, что ли, - давай попробуем найти твоего Дуджуна. – Чжан резко переворачивается на другой бок, встречаясь глазами с едва ли тронутыми грустью глазами Ена, на его губах играет улыбка, хотя и безжизненная. – Ты, правда, хочешь попробовать его найти? – Не верит своим ушам эгоист, не замечая даже того что эти слова тяжело даются ЧунХену. – Да, давай попробуем.
Рыжий безумно радостный, он буквально влетает в черную хонду, ожидая пока водитель сонно подтянется к своему железному другу. Сейчас они должны отправиться к загородному дому Дуджуна. Именно там они впервые встретились, именно там впервые признались в чувствах, именно там было их первое свидание. Все воспоминания были связаны с небольшим коттеджем. Дорога совсем не долгая, выученная наизусть, наверное, даже глубокой ночью и пешком он бы нашел его дом. Интересно, мог бы он подумать, что именно эта поездка навсегда изменит его жизнь на до и после? Машина паркуется у обочины, и Хенсын едва ли не в припрыжку бежит к железным воротам, которые как всегда открыты. ЧунХен устало плетется сзади, или может вовсе не устало, а нехотя? Черт его знает, сейчас это не главное. Чжан хватает Ена за руку и тащит за ворота. Радость будто бы испаряется, оставляя место горечи и боли.
Дуджун гулял по маленькому садику, разбитому у окон дома, он держал за руку девушку, безумно красивую девушку, с черными, как смоль волосами, и такими же глазами. Она была идеальна. Стало до безумия больно. Рука ЧунХена дрогнула, сильнее сжимая ладонь Хенсына. Той парочке впереди все равно до двух нарушителей спокойствия. Вернее.… Только девушке. Дуджун заметив, что сейчас они с мадам уже не одни, усмехается, глядя в глаза Хенсына. Внутри все обрывается. ЧунХен резко тянет рыжего на себя, прижимает к себе, затем буквально тащит его за собой, а последний и не сопротивляется. Ему сейчас все равно. Хоть куда, хоть с кем. Какая теперь разница? Еще примерно час они едут в машине, и Хенсын даже не пытается понять, куда они едут. ЧунХен же лишь с силой сжимает ни в чем неповинный руль, и пытается не выражаться. Интересно, почему сердце любит именно того идиота, а не ЧунХена? Было бы намного проще, если бы только можно было приказывать сердцу.
Машина останавливается возле магазина, и ЧунХен вылетает из машины, бросив на прощание – Никуда не выходи. Никуда, слышишь? – А Хенсыну все равно. Он никуда и не собирается. Теперь и некуда собираться. Все что у него было, его предало. Возвращается ЧунХен с двумя сумками, в одной из которой гремят бутылки. И рыжий рад и благодарен своему мужу за понимание. Еще полчаса на дорогу домой, и еще часа два тишины, наполненной лишь легким звоном стекла, от касания горлышка бутылки к стакану. И на сердце становится легко, а все остальное забывается, будто в плохом сне.
Хенсын неуверенной походкой подходит к стене, к коей прислонены все холсты. Он садится на корточки и всматривается в некогда любимое лицо. Хотя кому врать и пудрить мозги, до сих пор любимое. Просто теперь любовь эта смешана с болью и предательством. – Я тебя ненавижу, - тихо обращается он к улыбающемуся лицу, - ты ведь обещал никогда не бросить меня. Ты обещал всегда быть рядом со мной. Как ты мог меня предать? – Хенсын не плакал, нет, он лишь проглатывал свою гордость, вместе с болью. Теплые руки вновь обвивают его за спину, а Хенсын резко разворачивается и прижимается к ЧунХену. Настолько крепко насколько это возможно. – Ты ведь не бросишь меня? Ты останешься со мной? – Тихо шепчет рыжий, куда то в плечо ЧунХену.
А затем они долго жгут все холсты. Все, кроме одного, последнего, где яркими красками покоятся черты лица ЧунХена. А вечером, ложась спать, Хенсын будет долго обнимать ЧунХена. Потом будет безумный поцелуй с солоноватым привкусом слез, а потом Хенсын уснет, так и не дождавшись слов «спокойной ночи» от Ена…